Возможен ли алгоритм художественного перевода? Переводчики-практики на этот вопрос неизменно и почти единодушно отвечают: Конечно, нет! Разве можно поверить алгеброй гармонию! Перевод — это творчество. Талант переводчика дается от Бога, и процесс творчества непознаваем. Такая точка зрения разделяется и частью ученых, которые говорят об узости и ограниченности лингвистического подхода к проблематике художественного перевода [7.С.10], о том, что перевод, своеобразная разновидность литературного творчества, в основе основ подчиняется закономерностям, действующим в сфере искусства [7.С.11; 2.С.172]. Почему же такой подход к теории художественного перевода столь живуч и даже, можно сказать, преобладает? Казалось бы, уже давным -давно признано, что предмет исследования теории художественного перевода лежит как бы на стыке двух наук — лингвистики и литературоведения. Но ведь и какая-либо принадлежность его к последнему также нередко ставится под сомнение. И тогда, как правило, остаётся одно: что творится в «черном ящике» — неизвестно и непознаваемо. Говоря о художественном переводе, Б.Вахтин с трибуны Всесоюзного симпозиума «Актуальные проблемы теории художественного перевода» (25 февраля —2 марта 1966 г.), например, утверждал: «Его задача — воссоздать в новом языковом облике впечатление, полученное переводчиком от чтения оригинала. Это впечатление совершенно субъективно, оно опирается на интуицию, а не на логическое знание, и не может быть в принципе ни доказано, ни логически обосновано» [1. Т. 2.С. 23]. Более десяти лет спустя В.С.Виноградов писал: «Нам известен входной (оригинал) и выходной (перевод) тексты, сам же мыслительный процесс преобразования оригинала в перевод недоступен наблюдению» [2.С.20]. Проходит ещё десять лет, но этот взгляд по-прежнему разделяется теоретиками перевода. «О процессе перевода известно лишь немногое. Его наиболее существенный этап — умственные действия — протекает в голове переводчика и практически недоступен наблюдению. Поэтому при рассмотрении процесса перевода приходится ограничиваться некоторыми косвенными данными (в основном результатами самонаблюдения опытных переводчиков, их предположениями), дополняя и связывая их логическими рассуждениями», - пишет, в частности, Л.К.Латышев [3.С.123]. Если авторы двух последних высказываний, чистые филологи, имеют в виду визуальное наблюдение, то с ними вполне можно согласиться. Однако зачастую этот тезис толкуют расширительно, вплоть до признания невозможным какого бы то ни было эмпирического исследования художественногс перевода как мыслительного процесса. Действительно, в рамках лингвистики или литературоведения — или даже совокупности этих наук — этого сделать невозможно. Но ведь лингвистика уже давно использует целый арсенал приемов из других смежных наук, в частности психологии, и в области психолингвистичесокого исследования процесса устного — и в первую очередь синхронного -- перевода получены впечатляющие результаты. О письменном же — и в первую очередь о художественном -- переводе этого сказать, к сожалению, нельзя, ни в плане чисто теоретическом, ни в плане практическом, то есть с точки зрения разработки эффективной методики преподавания этого вида перевода. Впрочем, было бы неправильно утверждать, что вопрос о настоятельной необходимости углубленного исследования процесса перевод никогда не ставился. Ставился, и у нас, и за рубежом. «Без непрестанного расширения эмпирических исследований переводческой деятельности невозможно постичь конкретную истину о переводе», — отмечала в 1981 г. в своей получившей широкую известность книге «Введение в общую теорию перевода» профессор Софийского университета Анна Лилова [4.С. 36]. «Переводческий процесс следует по возможности перевести из области интуитивной в область сознательной деятельности», — указывала известный отечественный лингвист-исследователь перевода Л.А.Черняховская [10. С.25]. Однако в сфере художественного перевода — как, впрочем, и письменного перевода в целом — этого не произошло. Причин тому несколько, как объективных, так и субъективных. Одной из главных, на наш взгляд, является, во-первых, оторванность переводческой теории от переводческой практики, их слабое взаимовлияние, а во-вторых, определенное негативное воздействие на теорию художественного перевода понятийного аппарата смежных наук. В своем широко известном труде «Проблемы художественного перевода» словацкий исследователь Антон Попович, говоря о недостатках теоретических построений в области художественного перевода, упоминает отсутствие терминологической точности в теоретических статьях переводчиков-практиков [5.С.17]. В самом деле, нередко представители этой профессии, обсуждая проблемы теории и практики перевода, оперируют не её научным понятийным аппаратом, которым они не всегда владеют, а бытовыми понятиями. Этот же самый недостаток — отсутствие терминологической четкости —в определенной мере, хотя чаще всего по другой причине, присущ и теоретикам перевода. Так, термин «художественный перевод» употребляют не только в значении «перевод художественной литературы», в котором он употребляется в данной работе, но и для обозначения высоких эстетических качеств перевода литературного произведения. «Когда же речь идет о переводе литературного, значит художественного произведения, он может быть, но может и не быть художественным, в зависимости от того, осуществлено ли в нем или нет необходимое единство переводного и творческого. Литературное произведение не может быть художественным в переводе по той причине, что оно таким было в подлиннике. Необходимо, чтобы оно приобрело художественность заново в процессе перевода», — подчеркнул, например, в своём выступлении на международной встрече ученых и писателей «Литература и перевод: проблемы теории», проходившей в 1991 г. в Москве, Йован Яничиевич, представлявший Югославию [11.С.171]. С ним перекликаются взгляды израильского ученого-переводоведа Г.Тури: «Перевод художественных текстов не равен художественному переводу. В переводе главное, чтобы это был художественный перевод художественного текста» [Там же. С. 166—167]. Обсуждение проблем художественного перевода в такой плоскости напоминает ведшиеся в своё время споры об интеллигенции: если интеллигент, то есть представитель интеллигенции как социальной группы, неинтеллигентен, он интеллигент или нет? В самом деле, переводы произведений Ч.Диккенса, выполненные Е.Ланом или под его руководством, или, скажем, печально знаменитые переводы М.Абкиной художественностью явно похвастаться не могут. Но означает ли это, что их «творения» лежат вне сферы художественного перевода? Очевидно, что нет. Налицо тот случай, когда смежная наука, литературоведение, противопоставляя «поле лингвистики» « полю эстетики», не проясняет, а затрудняет понимание сути проблемы. В рамках понятийного аппарата собственно переводоведения логичнее было бы говорить в первую очередь не столько об эстетике, сколько о качестве художественного перевода и критериях его оценки. Что касается направлений в развитии теории художественного перевода, то А.Попович считает, что «все более и более утверждает себя новый тип переводчика, который является одновременно и теоретиком в своей области» [5.С.16]. По его мнению, «в отличие от филологического подхода к переводу в прошлом, ныне перевод исследуется на разных уровнях и в разных аспектах» [Там же. С. 17]. К сожалению, это совсем не так. Даже в 70-е годы, когда была написана упомянутая книга, это было скорее желаемым, чем действительным, а с тех пор тенденция стала развиваться в направлении, которого мало кто ожидал: с организацией кафедр теории, истории и критики (siс!) перевода теоретическое осмысление художественного и других видов перевода оказалось организационно отделенным от его преподавания. На пути внедрения теоретических разработок в области перевода в практику через обучение переводу таким образом возникли искусственные трудности, а теоретики перевода стали упрекать преподавателей практики перевода — в общем-то справедливо — в неумении эффективно оперировать категориями переводоведения в ходе учебного процесса. И все же: почему постановка вопроса об алгоритме художественного перевода — как, впрочем, и любого другого — вызывает зачастую столь негативную реакцию даже серьезных ученых? Немаловажную роль здесь, очевидно, играют старые, укоренившиеся стереотипы и восприятия. Во второй половине 50-х годов в нашей стране стал бурно развиваться машинный перевод. Его адепты на фоне происходивших в то время в обществе ожесточенных споров о «физиках» и «лириках» сформулировали задачу полностью формализовать процесс перевода, с тем чтобы живого — а следовательно способного ошибаться — переводчика могла заменить безупречная переводческая машина. Стали говорить даже о близком и неизбежном отмирании старой профессии переводчика. «Лирики» же в долгу не остались и сочинили ядовитый анекдот. В переводческую машину заложили английскую поговорку «Оut of sight, out of mind», то есть «с глаз долой — из сердца вон!». Машина, пощелкав, выдала перевод: «Слепой дурак». С тех пор понятие алгоритм в быту у переводчиков-«лириков» прочно ассоциируется с исключительно механистическим подходом к процессу перевода, способным породить лишь буквальный, карикатурный перевод. Не избежали взаимоисключающего противопоставления идеи алгоритма перевода переводу как эвристическому процессу, конечная цель которого достигается с помощью логически непредсказуемых переходов от исходной ситуации-проблемы к решению цели, и некоторые серьезные ученые-переводоведы [9.С. 173]. Вероятно, прежде чем отвергать ту или иную идею, необходимо точно определить соответствующую терминологию. Алгоритм — это система операций, которая в результате последовательного выполнения их по строго определенным правилам приводит к выполнению поставленной задачи. Очевидно, что в применении к переводу понятие алгоритма включает в себя определение номенклатуры и последовательности переводческих операций, обеспечивающих достижение адекватного перевода. Операции эти многоплановы и, как может показаться, трудно сводимы в единую систему. Но последнее, на наш взгляд, справедливо лишь на сегодняшнем уровне развития переводческой науки. Кроме того, значение термина реализуется в рамках определенной терминосистемы и между терминологическими омонимами, принадлежащими к различным терминосистемам, могут быть и чаще всего бывают смысловые различия. В данном случае понятие алгоритма перевода, в отличие от математического алгоритма, подразумевает меньшую строгость правил последовательности вьшолнения алгоритмических операций. Вместе с тем это отнюдь не означает, что для рационализации процесса перевода эта последовательность вовсе не имеет значения. Однако прежде всего необходимо определить номенклатуру переводческих операций и их иерархическую классификацию в соответствии с уровнем и аспектом исследования. А.В.Садиков еще в 1980 г. писал: «Комплексно-переводческое изучение переводческого акта должно еще пройти через стадию разработки проблематики, прежде чем оно сможет приблизиться к общей концепции структуры этого явления, от которой и только от которой можно будет перейти к концепции процесса перевода, так как прежде чем поставить вопрос о временной последовательности действий, необходимо разобраться в том, каковы сами эти действия, из которых складывается акт перевода» [6.С.59—60]. С этим взглядом нельзя не согласиться. Он, к сожалению, и сегодня столь же актуален, как и двадцать лет тому назад. Стадия эта—по крайней мере, что касается письменного и в частности художественного перевода — чрезвычайно затянулась. На решении этой проблемы и следует сосредоточить усилия современного переводоведения.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Актуальные проблемы теории художественного перевода: Материалы Всесоюзного симпозиума. 25 февраля—2 марта 1966 г., в 2 т./ Ред. В.Ганиев и др. — М.: Союз писателей СССР, 1967. 2. Виноградов В.С. Лексические вопросы перевода художественной прозы. — М.: Изд-во МГУ, 1978. 3. Латышев Л.К. Перевод: проблемы теории, практики и методики преподавания. — М.: Просвещение,1988. 4. Лилова, Анна. Введение в общую теорию перевода. Пер. с болгарского. — М.: Высшая школа, 1985. 5. Попович, Антон. Проблемы художественного перевода. Пер. со словацкого. — М.:Высшая школа, 1980. 6. Садиков А.В. К вопросу о структуре переводческого акта // Сб. научных трудов. МГПИИЯ им. Мориса Тореза. Вып. 166. Вопросы теории перевода и методики его преподавания в языковом вузе — М., МГПИИЯ, 1980. 7. Топер П.М. Предисловие к книге: Попович А. Проблемы художественного перевода. — М.: Высшая школа,1980. 8.Тури Г. Перевод литературных текстов и литературный перевод с точки зрения системы языка перевода // Литература и перевод; проблемы теории. Международная встреча ученых и писателей. Москва. 27 февраля — 1 марта 1991 г./Сост. П.М.Топер, В.Х.Гани- ев — М.: Прогресс, 1992. 9. Цвиллинг М.Я. Эвристический аспект перевода и развитие переводческих навыков // Чтение. Перевод. Устная речь: Методика и лингвистика / Отв. ред. Е.А.Рейман. — Л.: Наука, 1977. 10.Черняховская Л.А. Содержательная структура текста и перевод // Сб. научных трудов, МГПИИЯ. Вып. 278. Смысл текста как объект перевода — М., МГПИИЯ, 1986. 11. Яничиевич, Йован. Художественный перевод и систематизация переводоведения // Литература и перевод; проблемы теории; Международная встреча ученых и писателей. Москва. 27 февраля —1 марта 1991 г. / Сост. П.М.Топер, В.Х.Ганиев — М.: Прогресс, I 1992.
Столпотворение: Научно-художественное приложение к журналу СПР «Мир перевода». Вып. 6 - 7 / Ред. М.Д.Литвинова. – М.: Вагриус, 2001. – С.118 – 122.
